«эх, какое было время,
оно знало себе цену…»
в тот сезон, когда тусклое небо, надолго насупившись, нависает над землёй, рыдая время от времени дождём, когда ноги и колёса месят буро-серую грязь и слякоть, когда тебе, с непривычки, повсюду зябко и хочется скорей домой, в тепло, а город, как назло, стоит в пробках… в такие вечера мне казалось, что абсолютно все вокруг думают только об одном: быстрей туда, где ждут с горячим вкусным ужином!.. или хотя бы просто ждут.
этого простого человеческого желания концентрация зашкаливала, – я прямо кожей чувствовала это. и понимала, что именно поэтому слушатели просят поставить в эфире песни «Високосного года», где есть сразу всё: дорога, какая-то бесприютность и неустроенность, и, одновременно, что-то очень доброе и уютное, что манит домой и обещает отдых телу и душе.
я так и представляла, что эти уставшие люди, улучив момент, выскакивают из автомобиля, бросаются по скользкой слякоти к стоящему невдалеке телефону-автомату, торопливо набирают номер, диктуют девушке-оператору короткую заявку на пейджер и живо возвращаются в машину, уже начиная нетерпеливо ждать заказанную песню…
да, друзья мои, вы уже и сами поняли – это было давным-давно, на заре становления мобильной связи. иномарки только-только начинали появляться на наших дорогах, но что такое автомобильные пробки уже знали все. и ещё казалось, что все-все вокруг знали «Лучшую песню о любви» и «Тихий огонёк».
правда, в заявках называли их люди как придётся – по запомнившимся строчкам: «поставьте, пожалуйста, песню: "ей было где-то 36"…», «поздравляю с днём рождения свою дорогую супругу и дарю ей песню: " он не желал ей зла, он не хотел запасть ей в душу и тем лишить её сна"…», «и там ещё такие слова: "а ей клянётся, что вернётся – совру, так с места не сойду. врёт. сойдёт"...», «а это хотелось бы посвятить любимым радиоведущим.. ну это, ну там это, ну, вот это... знаете? "там далеко-далеко есть земля, там Новый год, ты не поверишь, там Новый год два раза в год. вот"…».
песни эти очень нравились, нас на радио о них просили каждый день, а то и каждый час. а ведь о группе, которая их исполняла, и о человеке, который их написал – Илье Калинникове, знали тогда единицы.
_
на совсем молодом тогда нижегородском радио «Рандеву» эти две композиции попали в ротацию сразу, как только оказались в наших руках. низкий поклон Алексею Бондареву, одному из ведущих золотого состава тех лет, это он каким-то чудом достал те записи – года за три до появления дебютного альбома «Високосного года», до «Рождественских встреч» Аллы Пугачевой и когда сериала «Дальнобойщики» не было даже в проекте.
звучали эти песни у нас часто, как вы поняли, заказывали ещё чаще, поэтому жители Нижнего Новгорода и окрестностей скоро знали все слова наизусть.
и, когда «Рандеву» с размахом отмечало в Нижегородском ТЮЗе свой шестой день рождения, сюрприз получился двойной, обоюдный…
ведущими на том празднике были Нагиев с Ростом, на сцену выходили и нижегородские музыканты, и люди известные: Александр Шевченко, «Манго-Манго»...
но больше всего радовало и удивиляло появление «Високосного года» – таких молодых, немного загадочных и поразительно светлых ребят.
в тот день Калинников оставил в нашей радийной книге для памятных записей такие слова: «светите и расцветайте. вы – лучшие!».
а когда после выступления Илья отправился в буфет, я стала свидетелем не возлияний, а чистого детского восторга.
увидев буфетчицу классического вида в белом накрахмаленном фартучке, увидев ряды бутербродов и пирожных, батареи лимонада «Буратино» и стратегические запасы знаменитого горьковского мороженого, парнишка из Фрязино воскликнул: «надо же! такого сейчас вообще нигде нет!..» и взял себе всего и побольше. «бутербродики!», – радовался он как дитя. – «мороженое! лимонад! вкуснее ничего быть не может!..»
я стояла с ним рядом, попивала «Дюшес», слушала его и не могла сдержать улыбки.
вокруг него тогда всё сияло улыбками, и столько автографов у него взяли, и так аплодировали «Високосному году» и подпевали с таким знанием текста, что Илья не сдержался, спросил: да откуда Нижний знает эти песни?
а вот знает.
_
можно ведь и встречный вопрос задать: как получилось, что мальчик из Фрязино смог покорить всю страну. не гонясь за быстрой дешёвой популярностью, не стремясь упрощать и потакать, оставаясь верным себе, обходясь без ушлых продюсеров и нарушая все законы шоу-бизнеса… как же так вышло, что его песни помнят и любят до сих пор?
во-первых, дело, конечно, в текстах – это же целые истории! и написаны они словно бы несколькими мазками, но так полны метко подмеченных деталей, что понимаешь: такое по плечу только очень наблюдательному и талантливому человеку.
опять же – это истории про жизнь, про то, что было почти у каждого из нас.
а если взять для примера строки из куплета, который начинается словами «это мы придумали windows, это мы объявили дефолт», то там – по сути – явный пароль-отзыв для определённого поколения.
во-вторых, почти в каждой песне «Високосного года» есть хотя бы один красивый и запоминающийся мелодический оборот, который потом ещё долго-долго переливается в тебе.
ну и в-третьих. голос Ильи. спой нежная девушка фразу: «что может быть красивее, чем сидеть на облачке и, свесив ножки вниз, друг друга называть по имени», получилось бы, мягко говоря, слащаво. а когда звучит такой низкий и тёплый, вкрадчивый и проникновенный голос, да ещё звучит с лёгкой улыбкой, не попасть под его чары, как мне кажется, невозможно.
как и невозможно поверить, кстати, в то, что этого мальчика когда-то не приняли в музыкальную школу – сказали, слуха нет. и знаете, друзья мои, что скажу я по этому поводу? видимо, нечто странное творилось в музыкальной школе подмосковного Фрязино в 80-ых годах.
_
вот как про это и кое-что другое рассказывал сам Илья Калинников:
«у моего дедушки была знакомая в службе быта — в прокате. когда мы с ним ходили гулять, дедушка заходил к ней потрепаться о жизни, и, пока они болтали, я забирался в угол и "играл" на стоявшем там пианино, причём, с большим удовольствием. поэтому дедушка и решил отдать меня в музыкальную школу по классу фортепиано и отвёл меня туда, когда мне было шесть лет. но из этого ничего не вышло, меня туда не взяли – "по причине отсутствия слуха". дедушка очень расстроился. но он дожил до преклонных лет и знал, что я всё равно стал заниматься музыкой…»
«пришёл я в наш местный клуб ДК "Факел", где репетировал детский ВИА, и предложил: давайте создадим группу. а у них просто духа не хватило сказать, что группа у них уже есть. и как-то так незаметно я подвинул их руководителя, и они практически полным составом стали репетировать мои песни…»
«моя мама всегда была лояльна к тому, чем я занимаюсь. и она удивительно спокойный человек. звонит: "приходи ко мне на суп". я говорю: "мам, ну какой суп? у меня в Самаре гастроли". а она: "да какие гастроли? какая Самара? у меня суп. приходи"…»
«я написал "Метро", песню о самой безнадёжной любви в мире, лет в 17. и после этого даже сказал себе: всё, больше никаких песен – так она меня измучила. вообще эта тема для меня очень болезненна. в сентябре 99-го мы сыграли её всего разок и закинули на полку. я даже и представить себе не мог, что она станет такой популярной…»
«но, если честно, когда я её в первый раз услышал записанной, меня самого просто расплющило, не верилось, что я смог такое написать…»
«как только я заходил в вагон метро, люди узнавали, и сразу крики: «о, "Високосный год"! "Метро"!..» в общем, чудаки те, кто мечтает о популярности. популярность – это отсутствие покоя, свободного времени и личной жизни…»
«честно скажу, в роли звезды я себя забавно чувствую. я, на самом деле, для этого совсем неподходящий человек – амбиций у меня нет, лицом и фигурой тоже не вышел, по характеру никогда общительным не был…»
«я всегда считал тот альбом и большим своим чудачеством, и большой удачей. для меня он не был дебютным альбомом моей группы. это, скорей, было попыткой совершить невозможное. вообразите, я был молодым фантазёром, не имевшим никакого отношения к сцене, не был музыкантом, даже петь ещё толком не умел. идея сочинить и записать альбом, не выходя из своей "хрущёвки", на бытовом компьютере с винтом в 4 гига и процессором, как в вашем нынешнем айфонe… и при этом задача была сделать так, чтобы песни попали в хит-парады. любовь и дух авантюризма, переполнявшие меня тогда, просто не могли не отразиться на результате…»
«группа записала за это время ещё два новых альбома, которые впервые, наверное, в истории современной музыки, не издала. и не опубликовала ни одной песни из этих альбомов…»
«когда я хожу мимо школы, у меня замирает сердце. серьёзно тебе говорю. мечтаю заработать много денег и пойти работать в школу учителем. каким возьмут. может быть, учителем литературы... правда, там ещё и русский язык нужен. но я вообще грамотно пишу. когда учился в одном техническом вузе — не будем уточнять, в каком, — там с этим строго было, преподаватель за одну ошибку двойку ставил…»
«современная русскоязычная музыка вызывает откровенные рвотные рефлексы, очень мало что я могу слушать на русском. и дело не в русском языке, конечно, а в авторах. может, у меня, действительно, что-то с восприятием русского языка: почему я каких-нибудь представителей Серебряного века почитаю – и мне сразу хорошо?..»
«мне очень не нравится, что происходит на эстраде и куда всё это плавно движется. и я стараюсь стоять от этого в стороне. стараюсь, и это у меня успешно получается. там полно народу и без меня…»
«вот концерт был. прекрасно прошёл. а на душе скверно: зачем мне все это? устал... на сцене превращаешься в некоего персонажа — как театральный актёр, только у того диапазончик пошире. стоишь перед микрофоном, в руках гитара, и всё идёт по сценарию — слова в песне не изменить, акценты иначе не расставить…»
«я уже не могу слушать свои старые вещи – они мне, конечно, сильно надоели, это надо понять. а вот новые – да. но я их вытачиваю по словам, очень серьёзно, кровью за это плачу, за то, чтобы меня устраивало это слушать…»
«я не хочу окончательно погрязнуть в шоу-бизнесе, который сегодня сильно напоминает проституцию. одно дело – получить денежки за свой тяжёлый труд, за концерт. другое – торговать своим именем. шоу-бизнес совмещает в себе то, что не должно совмещаться в принципе – реализация высших творческих порывов и цинизм, продажность…»
«спустя концертов пять я вдруг подумал: как я сюда попал? зачем я здесь? а как же мечты? они кончились что ли? я ещё не влюблялся в чернокожую студентку с юга Франции, меня ни разу (ни разу!) не арестовывали за ныряние в фонтане на Трафальгарской площади! кто я? автор и солист группы "Високосный Год"? дожил! я никогда не переставал работать с группой, но я сильно переустроил свою жизнь. я понимаю, конечно, что если я и интересовал людей, то только в качестве (извините за выражение) "поэта-песенника". но вся жизнь – больше, чем песни…»
_
и хотя я, дорогие мои, полностью согласна с Ильёй – по поводу авторов и русского языка, по поводу шоу-бизнеса и того, что хороший суп важнее гастролей, а жизнь больше, чем песни, я слушаю его который год. всего-то несколько песен, не так уж и много. но неизменно и всегда наворачиваются слёзы и одновременно светлеет на душе...
как говорила Зоя Ященко: «бывает, рождаются в мире такие поэты, которые больше для мира, чем просто поэты…». и некоторым из них достаточно записать всего лишь один альбом.
я благодарна Илье за личную встречу, за его песни, за то, что он был – такой настоящий, такой талантливый. благодарна за то, что он и его песни есть.
Нижний Новгород помнит и любит Илью Калинникова, всегда будет любить и помнить.
«он говорит, что я могу передать письмо тебе,
с белым парусом, который возвращается
на много-много-много лет назад,
туда, где ещё все живы, в дом, где когда-то жил я,
где слышны наши голоса,
голоса наших птиц…»
Jackynn Sokolova
